Начало | Новости

Вернуться в раздел: Old texts in Russian / Тексты


Пух над Городом

Тополиный пух над городом. Тополиный пух летит в ноздри, забивает нос, оседает на волосах, лужах, ботинках, макаронах с майонезом, мешает кушать. Лезет в компьютер, мешает работать. Прочь, прочь пошёл!


Последствия катастрофы на подушечной фабрике. Сумасшедшие маленькие кошки – по сотне на ладонь. Белые пчёлы. Суррогатный снег, который не успели довести до ума – он не тает. Его можно только жечь. Молоко, оседающее на газонах, как в тарелке гречневой каши. Хлопья тумана, выпавшие неожиданно после добавления какого-то хитрого реактива. Маленькие, пушистые тополя, которые спят пока в глубине своих атомарных пушинок, невидимые и бессмысленные, взмывающие к небу, и не замечающие этого.

Я приехал в Город не так давно – года четыре назад. А до этого жил в лесу. Не в избе, конечно, но вполне среди болота, среди леса, среди трёх коротких улиц. Неважно откуда, главное, что можно вот так – приехать в Город и начать осматриваться. Приехать – и начать тем самым Действие первое, явление первое. Те же и Город.

Сначала приходится чувствовать себя не в своей тарелке. Это первая фаза. Вставать в метро при подъезде к мосту, думая, что это уже станция "Университет". А потом ещё десять минут проводить у дверей, делая вид, что это так и было задумано – встать за десять минут до станции. Просто ноги затекли. Всегда так делаю. Подходить не к тем дверям на станции "Китай-Город" и тупо смотреть на бегущую за стеклом стену. Понимая, что изобразить причёсывающегося уже не удастся – поздно, отражение пропало. Надо поворачиваться и выходить. Ничего, будет ещё время, наступит фаза вторая. Можно будет сидеть и ехать по метромосту. И радоваться каждый раз, как найдётся в вагоне новичок, который клюнет. "Ага, парниша, да ты не местный!" – злая радость, сходная с отношением дедов к духам в славянской армии. Ничего, наступит и третья фаза. И станет решительно всё равно, кто где выходит. Скорее бы доехать...

Но до этого далеко. Пока же – познание Города, полная растерянность, странное ощущение приобщённости. То ли в тайное общество приняли, то ли пустили на берег обетованный... Город кругом, Город дышит, можно остановиться на улице и почувствовать глухие толчки его пульса. Мы – кровь Города, мы каждое утро наполняем его капилляры, бежим, вливаемся во всё более крупные сосуды, пакуем себя в удобные для транспортировки сундучки на колёсах. И Город разносит нас по себе, разбрасывает, искрит и брызгает... Скорее – вглубь земли, навстречу предкам – наш аналог мексиканского праздника, – совершать стежки под тканью, путать следы. Полёт в темноте, обмен мыслями, воспоминаниями, надеждами. Наши биополя развеваются за поездом по туннелю, как плащи, как свадебные платья, как знамёна... Мы торопимся, нам надо успеть. Мы будем работать, мы будем что-то делать весь день. А потом, вечером, Город развезёт наши усталые тела обратно по домам. Вдох – выдох, всё аккуратно, как в муравейнике, размеренно, как в водопаде, осмысленно, как в танце Шивы на спине мира. Ползёт кусочек сыра, его тащат со всех сторон, завтра снимут леса, послезавтра положат новый асфальт. На смену проникновенному мужскому взгляду придёт страстный женский призыв. Выдох. Ночь.

Ночь проходит в удивлении. Ночь проходит на удивление быстро. Хорошо пасти коней в поле, хорошо также выйти часов в десять вечера – в ночь – направиться через весь огромный, распластавшийся, разметавшийся в летней соблазнительной наготе Город, чтобы часам к шести обнаружить себя входящим в метро на неизвестной учёному миру станции. Странные взгляды дорожных рабочих, пустые улицы, игры пустой полиэтиленовой канистрой на Васильевском спуске. Милиция против. Но Город переворачивается на другой бок и засыпает опять. Птицы кричат что-то несусветное. Можно просто стоять и курить на балконе. Можно не курить. Можно сидеть на крыше и ждать рассвета...

Можно бродить по корявым веткам узких улочек, искать "свой" перекрёсток – это в любом случае увлекательней, чем кататься по крыльцу обкурившись кактусов. Каштаны цветут. Тихий, внимательный пешеход движется чуть неровно, с трудом, как сквозь воду. Он рвёт нити, струны, паутинки, которые здесь оплетают каждый камень, каждое дерево. Культурный слой под асфальтом глубок и вязок. Здесь пули начала века до сих пор летят в живую плоть. Сквозь астральные тела зарубленных литовцами бояр, тщетно ищущих свои палаты. Пожар посередине – сотни влюблённых на каждой скамейке в обе стороны – мысли, чувства, впитались в землю, в камни, в стволы деревьев. Прежде чем ехать в Рим или Иерусалим, потренируйтесь здесь. Узнаёте? Кто это там, вдали? Чьи взгляды застыли в оконных стёклах, которые снизу от долгого стояния стали толще, чем сверху? Мраморный лев смотрит с улыбкой – ему всё так знакомо. Под слоями штукатурки до сих пор газеты предлагают покупать патентованные гомеопатические средства и повествуют о лихости некоего ямщика, который трёх человек санями задавил.

Приятно найти порой местечко, о котором забыли, кажется, и сами горожане. Они проходят мимо, не замечая его, они торопятся, а здесь трава растёт, как ей заблагорассудится, как ей интуиция подсказывает. Яблони. Есть яблони в Коломенском, а есть около Университета. В Коломенском – антоновка, около Университета – разные. В августе придут свободные бродяги и первым делом унесут из-под яблонь все палки. Чтобы к поспеванию яблок нечем было сбивать. И будут приходить со своими палками, верными, как бумеранг, и наполнять свои мешки. Стоит, кирпичное, протянутое к Солнцу Крутицкое подворье, в котором когда-то жил митрополит, снабжённое по одному своему краю небольшой деревенской улочкой в четыре дома и булыжной мостовой. В двухстах метрах мчатся машины, а тут только солнечные лучи отражаются в красных торцах кирпичей...

Если уж нашли свой перекрёсток – приходите туда часа в четыре утра. Кивните базальтовому Блоку, поздоровайтесь с бронзовым Гоголем. Если повезёт, и оранжевый жилет дворника не напомнит о бренности всего сущего, можно заглянуть в глаза спящему Городу. Можно также выбежать вдоль Москва-реки на рассвете и бежать по набережной. Смотрите в глаза встречных. У них могут быть разные лица, но глаза у всех одинаковые – зелёные, бездонные, тёмные, жестокие, прекрасные глаза.

Да, Город большой, Город разный, его "общая идея", за которую можно было бы полюбить, немного поблекла, немного подсела, ушла в культурный слой. Но её можно раскопать, надо только не отвлекаться на рябь, на несущественные детали. Это не реставрация, это хроническая тяга к горячим крышам, промёрзшим, заметённым подворотням, мокрым гранитным ступеням и шуршанию кленовых листьев. Надо только искать хорошенько... Хотите ещё пример?

Вон тот – видите? – маленький катер на реке назвали "трамвайчиком" не потому, что у него корона на голове или рельсы под ногами. Его назвали так оттого, что настоящий трамвай уж слишком похож на него. Плавать по воде может почти каждый – вы попробуйте проплыть по городу. Так просто не выйдет. Это надо набраться независимости, проникнуться значимостью – и поплыть не по улицам, не между тротуаров, но прямо сквозь дворы, кусты и рынки. Никого не объезжать, вообще не ехать, а плыть, чуть не задевая ветки, чуть не прикасаясь к киоскам с пивом и шоколадками. Это тоже знак Города. Прекрасные, блестящие морщинки на его лице. Трамваи в нашем Городе доживают последние годы. Считается, что они неудобны, некрасивы и дороги. Медленны и старомодны. И если раньше моя линия тянулась ужас как далеко, теперь конечная остановка – "Ваганьковское кладбище".

Но Бог с ним, с кладбищем. Пух всё кружится в воздухе. Ему нет дела до моей печали, до моих трамваев. Он занят: он играет в забавную игру. Зависает в двух метрах от земли и смотрит, как на него, прямо на него несётся легковой автомобиль. Сердце прыгает в груди – ведь сейчас белый клочок размажет по лобовому стеклу! Маленькое пятнышко крови – и пушинки больше не будут летать над дорогой... Но пух каким-то немыслимым, невозможным движением в последний момент, за миг до гибели, взмывает вверх, так что автомобиль проносится под ним, вплотную, но не задевая... Пух удерживается там долю секунды, достаточную, чтобы потом победоносно упасть на старое место. И ещё, для издёвки, броситься вслед автомобилю, пролететь за ним пару шагов и отстать, смеясь и вращаясь... Нет, всё-таки страшные игры у этих тополей.


весна 2001

Created: 2003.09.11, 12:57
Visits: 2291 , LastTime: 2024-02-28 07:07:39


Некоторые права защищены (о) by Арсений Хахалин
Some rights reserved by Arseny Khakhalin
(or Arseni Khakhaline in another transcription)

Пишите...